Если бы потребовалось наиболее наглядное, внятное для всех доказательство, что каждый малолетний ребёнок есть величайший умственный труженик нашей планеты, достаточно было бы приглядеться как можно внимательнее к сложной системе тех методов, при помощи которых ему удаётся в такое изумительно короткое время овладеть своим родным языком, всеми оттенками его причудливых форм, всеми тонкостями его суффиксов, приставок и флексий. Хотя это овладение речью происходит под непосредственным воздействием взрослых, всё же оно кажется мне одним из величайших чудес детской психологической жизни.

Раньше всего необходимо заметить, что у двухлетних и трёхлетних детей такое сильное чутьё языка, что создаваемые <...> слова отнюдь не кажутся калеками или уродами речи, а, напротив, очень метки, изящны, естественны: и «сердитки», и «духлая», и «красавлюсь», и «всехный».

Например, один ребёнок изобрёл слово «обутки» и «одетки» (это было в черноморской степи), совершенно не зная о том, что именно эти два слова точно в таком же сочетании существуют в течение столетий на севере, в Олонецком крае. Ведь не читал же он этнографических сборников Рыбникова, записавшего некую фольклорную сказку, где были, между прочим, такие слова: «Получаю по обещанию пищу, обутку и одетку». Самая эта двучленная формула – «обутка и одетка» – была самостоятельно создана ребёнком на основании тех языковых предпосылок, которые даны ему взрослыми.

— Ах ты, стрекоза! — сказала мать своей трёхлетней Ирине.

— Я не стрекоза, а людь!

Мать сначала не поняла этой «люди», но потом случайно обнаружила, что за тысячу километров, на Урале, человек издавна называется «людью». Там так и говорят: «Ты что за людь?»

Таким образом, ребёнок порой самостоятельно приходит к тем формам, которые создавались народом в течение многих веков. Чудесно овладевает детский ум методами, приёмами, формами народного словотворчества.

(По К.И. Чуковскому)