(1)Накануне вечером комиссар вызвал Корнева и Тумика в свою каюту и заговорил об этой батарее, дальнобойной, которая обстреливала передний край и глубину и которая всем давно надоела.

— (2)Мы несём от неё немалые потери, — сказал он, — и, кроме того, она мешает одной задуманной операции. (3)Нужно эту батарею уничтожить.

(4)Потом он спросил, что они думают о самопожертвовании, потому что иначе её нельзя уничтожить. (5)Он спросил не сразу, а начал с подвига двадцати восьми панфиловцев, которые отдали за Отчизну свои молодые жизни. (6)Теперь этот вопрос стоит перед ними – Корневым и Тумиком – как лучшими разведчиками, награждёнными орденами и медалями.

(7)Тумик первый сказал, что согласен. (8)Корнев тоже согласился, и решено было высадиться на берег в девять часов утра. (9)По ночам немцы пускали ракеты, хотя стоял декабрь и днём было так же темно, как и ночью.

(10)Времени вдруг оказалось много, и можно было полежать и подумать, тем более что это, наверное, уже в последний раз, а больше, пожалуй, не придётся.

(11)Тумик воевал уже полтора года и дважды был ранен. (12)Он участвовал в захвате знаменитой сопки «Колпак», когда восемьдесят моряков семь часов держались против двух батальонов, и боезапас кончился, и моряки стали отбиваться камнями. (13)Как вчера, он видел перед собой маленький дом, крыльцо с провалившейся ступенькой и отца в саду – коротко стриженного, седого, с худым носом и ещё такого стройного, ловкого, когда он быстро шёл навстречу гостям, опираясь на трость, в своей кубанке набекрень и со своими тремя орденами.

(14)Когда началась война, он прислал Тумику письмо: «Воюй и за себя, и за меня».

(15)Тут Тумик вспомнил всю свою жизнь, самое главное, самое интересное в жизни. (16)Отец – это был родной дом, детство и школа, девушка Шура – это была любовь, а Миша Рубин – друг, который всегда говорил, что, может быть, и есть на свете любовь, но верно то, что на свете есть настоящая дружба навеки. (17)Они были с ним всю войну – отец, та девушка и Миша – и были теперь, когда он лежал на своей койке под иллюминатором и слышно было, как волна, плеща, набегает на борт. (18)Это была его Отчизна!

(19)И вдруг всё стало так ясно для него, что он даже присел на койке, обхватив руками колени.

— (20)Недаром же я жил на земле, — сказал он себе.

(21)Он видел, как при свете огарка Корнев пишет письмо, и ему хотелось сказать Корневу, что нет для них смерти и что для них пришла эта торжественная, последняя ночь, когда замер весь свет и только под лёгким ветром волна, плеща, набегает на борт. (22)Но он ничего не сказал. (23)У Корнева были жена и маленький сын. (24)Он писал им, и кто знает, о чём он думал сейчас, хмуря крупные чёрные брови…

(25)Утром они с первого взгляда поняли, что нельзя заложить тол и уйти: батарея работала, и кругом было слишком много народу. (26)Можно было только сделать, как сказал комиссар: подорвать её и самим подорваться. (27)И это было легко: неподалёку от батареи штабелями лежали снаряды.

(28)Они стали тянуть жребий, потому что достаточно было подорваться одному, а другой мог вернуться к своим. (29)Они условились: вернётся тот, кто вытащит целую спичку. (30)И Тумик взял в обе руки две целые спички и сказал шёпотом:

— Ну, Корнев, тащи.

(31)У Корнева были жена и маленький сын…

(32)Они обнялись, поцеловались. (33)На прощание Тумик отдал Корневу свою фотографию, где был снят с автоматом, лёжа, прицеливаясь, – ребята говорили, что вышел отлично. (34)И Корнев ушёл. (35)Он был метрах в сорока от батареи, когда раздался взрыв и пламя взметнулось до самого неба, осветив пустынный край: снег и тёмные ущелья. (36)Дикие скалы. (37)И небо Отчизны…
 

(По В.А. Каверину*)

* Вениамин Александрович Каверин (1902-1989) – русский советский писатель, драматург и сценарист, автор приключенческого романа «Два капитана».